18 января ветераны встретились со шлиссельбургскими школьниками, чтобы рассказать о войне, прорыве блокады, о том, как они освободили Шлиссельбург.

Воевали немецким оружием

 

Зиновий Леонидович Меркин – разведчик, участник боев на Ленинградском фронте, Невском пятачке, Курской дуге, Северном Кавказе, боец 330-го стрелкового полка 86-й стрелковой дивизии, освободившей Шлиссельбург в 1943 году.

«Родился я в Ленинграде 10 июня 1924 года. Жил на Загородном проспекте, учился в школе №1 Фрунзенского района, на «Пяти углах». Кода началась война, мы всем классом бросились записываться в добровольцы. Но на военкомате висел замок. Распоряжение о создании народного ополчения вышло 3 июля, и я записался туда.

Мы отступали почти от Ивангорода, шесть раз были в окружении немцев. Воевать было нечем, у меня, правда, была самозарядная винтовочка Токарева, гранаты. А в основном воевали немецким оружием, которое добывали, кто как мог.

В Кингиссепе я был тяжело ранен в грудь: пробито легкое, отбита левая лопатка. Попал в госпиталь.

Затем Невский пятачок, ранение, и я выбыл из Ленинграда в октябре 1942 года.

После – Кавказ, Курская дуга, Киевская операция, Житомирская операция, Корсунь-Шевченковская операция, Западная Украина, отступление от Житомира почти до самого Киева, где враг нас прижал танками. Потом Польша, Германия, Чехословакия... Последнее, четвертое ранение, не считая двух тяжелых контузий, я получил с 11 на 12 мая 1945 года. Власовцы и остатки немецкой группировки Шёрнера пробивались к англичанам, а мы их не пускали. И я получил еще два осколка в левую ногу. На этом моя военная карьера окончилась.

На гражданке пошел в школу рабочей молодежи, затем поступил в академию народного хозяйства. Служил в госснабе, совнархозе, в совете министров, председателем госкомитета».

 

Кусочек хлеба целую жизнь спасал

 

Михаил Петрович Зорин – участник боев на Ленинградском фронте, Невском пятачке, Белорусском фронте, боец 330-го стрелкового полка 86-й стрелковой дивизии, освободившей Шлиссельбург в 1943 году.

«Родился я 1923 году, жил на улице Чайковского. Началась война, мы пошли в военкомат у Таврического сада, но нас отправили домой. А мы же были патриоты, пошли на Марсово поле записываться в народное ополчение. Там, на одном из зданий у Троицкого моста и сейчас есть памятная доска «Здесь формировалась 4-я дивизия народного ополчения». Нам выдали форму, вооружили и отправили на фронт.

Первое ранение я получил на Невском пятачке. Рано утром, заняв позиции на высотных зданиях 8-й ГРЭС, вражеские снайперы выстрелами «зашевелили» консервные банки на проволочном заграждении (ред. – так враг создавал звуковую имитацию наступления). Мы начали выскакивать из землянок. А у них каждая землянка была пристрелена. Я выбежал, а мне удар в шею. Не понял, за что меня ударили, думал, старшина или кто-то другой ударил. Когда упал, потрогал шею – кровь. Понял, что ранен. А рядом уже несколько человек убитых лежит, и кто-то уже снимает с них ботинки... Долго лежал не двигаясь. Вскочил и побежал к берегу, а там заградотряд: «Куда?!» Медсестра посмотрела и велела ждать до вечера. Нужно было определить, не самострел ли это (СС). Были такие люди, которые, чтобы сбежать с поля боя, заходили в лес, выставляли руку, а другой рукой делали выстрел. Но с близкого расстояния порох оставался, и это можно было определить. На медицинской карточке им писали – СС, лечили в госпитале, а потом отправляли в штрафбат.

Мне пришлось пройти всю войну. Сражался на Невской Дубровке, сначала в 330-м полку, потом в 86-й дивизии, потом на Пулковских высотах, в Польше, Эстонии, Кенигсберге. Дошел до полуострова Свинемюнде в Германии, там для меня закончилась война.

Мы были очень большими патриотами. И слезы были, не скрою. Тяжело было очень. Иногда вся наша еда за 2-3 дня была – один кусочек сухаря. А сейчас люди хлеб выбрасывают. Не выбрасывайте никогда кусочки хлеба! Дайте птичкам, но не выбрасывайте. Кусочек хлеба целую жизнь спасал.

Желаю вам хорошей учебы, и пусть в вашей жизни не будет войны!»

 

Встретились!

Блокада прорвана!

 

Екатерина Ивановна Тутурова – участница боев на Ленинградском фронте, Невском пятачке, боец 330-го стрелкового полка 86-й стрелковой дивизии, освободившей Шлиссельбург в 1943 году. Участвовала во взятии Кенигсберга.

«В 1941 году мне было 18 лет, я была студенткой юридического института. Мы сдали все экзамены за первый курс и решили, что пойдем в ЦПКиО кататься на лодках, загорать. А когда 22 июня в 12 часов выступил Молотов и объявил о войне, мы пошли в военкомат. Там сказали, кому положено, те получат повестки.

Поскольку в Ленинграде был такой национальный подъем и много желающих идти в армию, то создали добровольческую армию – народное ополчение. Было создано 10 дивизий народного ополчения (каждая дивизия по 10 тысяч человек), 16 артиллерийско-пулеметных батальонов добровольцев, 7 партизанских полков.

Прямо на полянке нас стали формировать по частям. Кто имел медицинские курсы или медобразование – сюда, кто связист – туда. Меня отправили на службу в 4-ю дивизию народного ополчения, в штаб дивизии, в отделение учета рядового и сержантского состава. Служила там несколько месяцев, потом перевели в 330-й стрелковый полк. Там я служила в продовольственно-фуражной службе. Обеспечивали фронт продовольствием и фуражом. Лошади были у нас в полку.

17 июля нас отправили на фронт, до станции Котлы прибыли в эшелонах, а там пешком шли до эстонской границы в районе Нарвы.

В 1943 году меня забрали на службу в военный трибунал дивизии. Это не карательный орган, а настоящий суд был. В каждой части были выбраны судебные заседатели, список утверждал командир дивизии. Когда возникало какое-то дело, мы шли в любую часть, батальон. В дивизии были прокурор, следователь, особый отдел вел следствие по делам измены Родине. Но у нас в дивизии таких дел не было. В основном, дезертиры, членовредители, которые сами себе простреливали руку или ногу, чтобы уйти в госпиталь; сбежавшие с поля боя. Но дел было очень мало, 4-6 в месяц, потому что мы вели серьезную профилактику. Каждый день совместно с политотделом дивизии шли в то подразделение, куда прибывало пополнение, и проводили беседы. Рассказывали о воинских преступлениях, и какое наказание может быть за них.

Первый раз на Невском пятачке я была в составе 130-го полка. Второй раз Невский пятачок мы взяли 26 сентября 1942 года. Держали оборону, отражали атаки – по 13 в день, а потом занимали его вместе с 45-й гвардейской дивизией. Затем поступил приказ отдать наш плацдарм 45-й дивизии. А нас отправили на правый берег, за Невскую Дубровку, в район деревни Березовка, где мы готовились к прорыву блокады Ленинграда.

Подготовка к прорыву была очень засекречена, чтобы до немцев не дошла информация, в каком именно месте будет прорыв. И все карты, донесения, приказы – все отрабатывалось только командиром дивизии, начальником штаба, командующим артиллерией дивизии. Остальных не допускали к этой информации.

Началась операция «Искра» 12 января 1943 года. Наша дивизия наступала в первом эшелоне. Весь отрезок по фронту – 13 км – наступали четыре дивизии. Трем дивизиям был выделен участок фронта по 3 км, а нам дали 4. Мы – 86-я стрелковая дивизия – на левом фланге. Рядом 136-я стрелковая дивизия генерал-майора Симоняка, затем 268-я дивизия полковника Борщева и самая крайняя – те, кто оставался на Невском пятачке, 45-я гвардейская стрелковая дивизия генерал-майора Краснова.

Эти четыре дивизии должны были форсировать Неву, перемолоть немцев на передовом крае и наступать дальше вглубь для встречи с Волховским фронтом.

12 января 330-й полк перебежал до середины Невы, а там со стороны Преображенской горы начался артиллерийский и пулемётный обстрел. Разведка у нас работала очень хорошо, мы получили от секретаря райкома Шлиссельбурга карту города, где каждый квартал был обозначен цифрой и отмечены все огневые точки противника. Когда мы получили приказ наступать непосредственно на Шлиссельбург, наш оперативный отдел размножил план города, всем командирам батальонов и рот передал карты. Но об орудиях на Преображенской горе мы не знали, у немцев там были засекреченные точки... Они открыли огонь, и на середине Невы пришлось залечь.

Наш командир, Трубачев Василий Алексеевич, дал приказ вернуться и использовать правый фланг дивизии. Мы сделали стыковку со 136-й дивизией в районе Марьино. Остальным дали приказ форсировать Неву 13 января утром, а уже потом развернуться и идти на Шлиссельбург. Таким образом, завязались бои на правом фланге дивизии.

Пока шли до Шлиссельбурга, произошел интересный случай. Немцы все время атаковали, и в одном месте дивизии пришлось отступить метров на 100. У нас было подразделение – полевой армейский хлебозавод, там состояли одни девушки 18-19 лет. Они всегда шли за дивизией следом. Вышло так, что девушки продвинулись в лес, а наши отступили. И девушки остались на вражеской территории. Командир дивизии, узнав об этом, срочно организовал бойцов и отправил на выручку. Подошли к этому месту, смотрят – нет никого. Оказалось, девочки, когда поняли, что наших нет, а впереди немцы, организовали круговую оборону. Вырыли в снегу ямки и залегли, вооружившись винтовками. Командир  думал, девочки испугаются, а они оборону организовали. Командир так обрадовался, что каждую расцеловал.

В Шлиссельбурге бои вели за каждый квартал. 18 января мы окончательно взяли город и двинулись на деревню Липки. Уже смеркалось. Идем по каналу,  разведгруппа докладывает – впереди фигуры неизвестных. Оказалось, это наши волховчане освободили деревню и идут навстречу. Это было примерно в 1,5 км от деревни Липки.

Начали спрашивать: «Кто ленинградцы? Как у вас там в Ленинграде?» А командир полка отвечает: «20 маршрутов трамваев уже ходит!» Что ему в голову взбрело, не знаю, мы, конечно, не были в курсе, сколько маршрутов в Ленинграде действует. Стали говорить: «Надо же как-то это отметить! У кого что есть во фляжках?!» И только у одного солдата нашлось кое-что во фляжке. Каждый по глоточку сделал. Стали обниматься, целоваться.

Встретились! Блокада прорвана!»

Мария ЛАЗАРЕВА

Фото автора

 

По заказу комитета по печати и связям с общественностью ЛО